Волшебные сказки Афанасьева [Литрес] - Александр Николаевич Афанасьев

назад. Посеред дня опять просится он у царя:

– Царь! Пусти меня на́ море сходить, водицы испить, кишочки всполоскать.

Царь пустил его. Вот козлёночек прибежал к морю и жалобно закричал:

Алёнушка, сестрица моя!

Выплынь, выплынь на бе́режок.

Огни горят горючие,

Котлы кипят кипучие,

Ножи точат булатные,

Хотят меня зарезати!

Она ему отвечает:

Иванушка-братец!

Тяжёл камень ко дну тянет,

Люта змея сердце высосала!

Козлёночек заплакал и воротился домой. Царь и думает: что бы это значило, козлёночек всё бегает на́ море? Вот попросился козлёночек в третий раз:

– Царь! Пусти меня на́ море сходить, водицы испить, кишочки всполоскать.

Царь отпустил его и сам пошёл за ним следом; приходит к морю и слышит – козлёночек вызывает сестрицу:

Алёнушка, сестрица моя!

Выплынь, выплынь на бе́режок.

Огни горят горючие,

Котлы кипят кипучие,

Ножи точат булатные,

Хотят меня зарезати!

Она ему отвечает:

Иванушка-братец!

Тяжёл камень ко дну тянет,

Люта змея сердце высосала!

Козлёночек опять зачал вызывать сестрицу. Алёнушка всплыла кверху и показалась над водой. Царь ухватил её, сорвал с шеи камень и вытащил Алёнушку на берег, да и спрашивает: как это сталося? Она ему всё рассказала. Царь обрадовался, козлёночек тоже – так и прыгает, в саду всё зазеленело и зацвело. А колдунью приказал царь казнить: разложили на дворе костёр дров и сожгли её. После того царь с царицей и с козлёночком стали жить да поживать да добра наживать и по-прежнему вместе и пили и ели.

Царевна – Серая утица

Жил царь с царицею, у них были дети: сын да дочь; сына звали Дмитрий-царевич, а дочь – Марья-царевна. Были приставлены к царевне и няньки и мамки, и ни одна не могла её укачать-убаюкать. Только брат и умел это сделать: бывало, придет к её кроватке и начнет припевать:

– Баю-баюшки, сестрица! Баю-баюшки, родная! Вырастешь большая, отдам тебя замуж за Ивана-царевича.

Она закроет глазки и заснёт. Прошло несколько лет, собрался Дмитрий-царевич и поехал в гости к Ивану-царевичу; прогостил там три месяца – много играли, много гуляли; стал уезжать и зовёт к себе Ивана-царевича.

– Хорошо, – говорит, – приеду!

Воротился домой, взял портрет своей сестры и повесил над своею постелью, и так хороша была царевна, что всё бы смотрел на её портрет: глаз оторвать невозможно!

Нежданно-негаданно приезжает Иван-царевич к Дмитрию-царевичу, входит в его комнату, а он спит себе крепким сном. Увидал Иван-царевич портрет Марьи-царевны – и в ту ж минуту влюбился в неё, выхватил свой меч и занёс на её брата. Бог не попустил греха, словно что толкнуло Дмитрия-царевича – вмиг проснулся и спрашивает:

– Что ты делать хочешь?

– Хочу тебя убить!

– За что, Иван-царевич?

– Ведь это портрет твоей невесты?

– Нет, моей сестры Марьи-царевны.

– Ах, что же ты мне никогда об ней не сказывал! Я теперь жить без неё не могу.

– Ну что ж! Женись на сестре, будем братьями.

Иван-царевич бросился обнимать Дмитрия-царевича. Тут они и поладили, по рукам ударили.

Иван-царевич домой уехал – к свадьбе готовиться, а Дмитрий-царевич стал собираться с своею сестрицею в путь-дорогу, к жениху в гости. Снарядили два корабля: в одном брат плывёт, в другом сестра плывёт, а при ней нянька с дочкою. Вот как выехали корабли посеред моря синего, нянька и говорит Марье-царевне:

– Скинь с себя драгоценное платье да ложись на перину – тебе спокойней будет!

Царевна скинула платье, и только легла на перину – нянька ударила её слегка по белому телу, и сделалась Марья-царевна серой утицею, взвилась-полетела с корабля на сине море. А нянька нарядила свою дочь в царевнино платье, сидят обе да величаются. Приехали в землю Ивана-царевича; он тотчас выбежал навстречу и портрет Марьи-царевны с собой захватил; смотрит, а невеста далеко на тот портрет не похожа! Разгневался на Дмитрия-царевича, велел посадить его в темницу, в день давать ему по куску чёрствого хлеба да по стакану воды; кругом были часовые приставлены, и наказано им настрого никого не пускать к заключённику.

Серая утица

Приходит время к полуночи, стала сера утица с моря подыматься, полетела к родимому братцу – всё царство собой осияла: крыльями машет, а с них словно жар сыпется! Подлетела к темнице да прямо в окошечко, крылышки на гвоздик повесила, а сама к брату пошла:

– Родимый мой братец, Дмитрий-царевич! Тебе тошно в темнице сидеть, по стакану воды пить, по куску хлеба есть; а мне, братец, тошнее того по синю морю плавать! Сгубила нас злая нянюшка, скинула с меня драгоценное платье – нарядила в него свою дочку.

Братец с сестрицею поплакали, погоревали вместе; ранним утром улетела сера утица на сине море. Докладывают Ивану-царевичу:

– Так и так, прилетала к заключённику сера утица – всё царство собой осияла!

Приказал он, чтоб сейчас дали ему знать, как скоро та утица опять прилетит.

Вот подходит время к полуночи; вдруг море заколыхалося, поднялась с него сера утица, полетела – всё царство собой осветила, крылышками машет, а с них словно жар сыпется. Прилетела к темнице, крылышки свои на окне оставила, а сама к брату пошла. Тотчас же разбудили Ивана-царевича; он побежал к темнице, смотрит: на окне лежат крылышки, взял и велел их на огне спалить, а сам приложил ухо да слушает – про что говорят братец с сестрицею.

– Родимый мой братец! – говорит Марья-царевна. – Тебе тошно в темнице сидеть, по стакану воды пить, по куску хлеба есть; а мне тошнее того по синю морю плавать! Сгубила нас злая нянюшка, скинула с меня драгоценное платье – нарядила в него свою дочку… Ах, братец, что-то гарью пахнет!

– Нет, сестрица! Я ничего не слышу.

Иван-царевич отворил темницу, входит туда – Марья-царевна в ту ж минуту бросилась к окошечку, видит: крылышки её до половины обожжены; тут ухватил её Иван-царевич за белые руки, а она стала оборачиваться разными гадами. Иван-царевич не пугается, из рук её не пущает… Вот, наконец, она веретеном обратилась; царевич переломил веретено надвое, один конец бросил вперёд, а другой назад и говорит:

– Стань передо мной красна девица, а за мной белая берёза!

Стала позади его белая берёза, а перед ним явилась Марья-царевна во всей своей красоте. Иван-царевич выпросил себе прощение у